дата указана приблизительно
В журнале "Вестник Волгоградского государственного университета" (Серия 2: Языкознание, 2014. T. 13. № 3) опубликована статья С.Ю. Воробьевой и Д.С. Германа "Анималистическая метафора в поэзии В. Маяковского и Д. Арбениной".
Аннотация. В статье представлены результаты исследования лингвопоэтичес-ких «скреп», существование которых подтверждает типологическую общность фактов литературного процесса начала и конца ХХ века. Материалом для анализа послужили поэтические произведения В. Маяковского и Д. Арбениной.
Наиболее частотны для обоих авторов анималистические метафоры, создающие в поэтических произведениях особый модус, отражающий взаимодействие сатиричес-ки-инвективного восприятия внешнего мира и самоиронию. Специфика анималистической метафоры в произведениях В. Маяковского и Д. Арбениной состоит в том, что оба автора находят оригинальные способы реализации метафорической образности, не поддающиеся однозначной расшифровке. Эта особенность когнитивной метафориза-ции делает читателя участником активного диалога с автором, заставляя его для выяснения оснований заявленного в тексте метафорического переноса актуализировать свои фоновые знания. Разновидностью анималистической метафоры, которую активно используют Маяковский и Арбенина, является также автометафора, функция которой заключается в метафоризации образа лирического героя.
Разнообразие форм и функций метафорического переноса при их глубинной структурной общности, наблюдаемое в текстах обоих поэтов, позволяет сделать вывод о типологической близости приемов их творческой рефлексии, обусловленной как внешними факторами (сходством кризисных, переходных эпох), так и внутренними (генетическим родством и преемственностью).
***
Текст статьи
Русская рок-культура рубежа ХХ-ХХ1 вв. в последние десятилетия все чаще становится предметом филологического осмысления, поскольку «аксиологический подход к фактам современной словесности предполагает выявление специфических изменений характера онтологической проблематики» [2, с. 31]. Вслед ствие этого в отечественной филологии формируется новое исследовательское поле, важный сегмент которого - установление связей между лингвопоэтикой рок-текстов и литературной традицией. В этом контексте исследователями не раз упоминается имя В.В. Маяковского [6; 10; 12], тем более что некоторые из рок-поэтов говорят о его непосредственном влиянии на свое творчество.
Так, лидер рок-группы «Ночные снайперы» Диана Арбенина отмечает, что еще в школьные годы на становление ее поэтического «я» большое влияние оказали произведения В. Маяковского. В силу этого представляется актуальным сопоставить художественные приемы в творчестве этих двух авторов с целью обнаружения сходства их лингвопоэтических систем и наметить тем самым точки типологического единства отдаленных в историческом плане литературных эпох.
Арбенина, как и Маяковский, уделяет особое внимание формальному аспекту стихотворения, ломая строки и ритм, используя только строчные буквы, из знаков препинания лишь точки, двоеточия и тире, что, по словам О.Д. Федоровой, «дает читателю возможность самому расставить необходимые акценты и смыслы, отчасти как бы делая реципиента со-автором, в чем тоже заметна декларируемая свобода творческой позиции Арбениной» [15, с. 234], а также разделяя свои тексты на «песни» и «антипесни» - «стихотворные произведения, остающиеся на бумаге и не переходящие в статус "текстов песен"» [7, с. 4]. О непосредственном пересечении идиостилевых приемов Арбениной с традицией Маяковского-формалиста пишет, в частности, М.Л. Гаспаров, указывая на такой прием, как паронимия, когда «слова подбираются по аллитерациям, их звуковое сходство как бы подчеркивает или подсказывает их смысловую связь в данном контексте» [4, с. 390].
Важным приемом, указывающим на очевидную общность идиостилей Маяковского и Арбениной, является метафора, так как именно метафорический перенос особенно репрезентативен для их лирического сознания, поскольку, рефлексируя над миром, они метафорически оценивают не только окружающую их реальность, но и самих себя.
Основным приемом создания образности у Маяковского, по наблюдению Н.А. Тураниной, становится анималистическая метафора [14, с. 50], которая, согласно семантической классификации метафор В.П. Москвина, основана на сравнении чего-, кого-либо с животным [13, с. 113]. В творчестве рок-поэтессы Дианы Арбениной парадигма метафорических образов широко представлена именно анималистическими метафорами. Сравним следующие примеры.
В. Маяковский 1: а сквозь меня на лунном сельде скакала крашеная буква («Уличное», 1913); На чешуе жестяной рыбы прочел я зовы новых губ («А вы могли бы?», 1913); сырой погонщик гнал устало Невы двугорбого верблюда («Кое-что про Петербург», 1913); тысячью поцелуев покрою умную морду трамвая («Надоело», 1916).
Д. Арбенина 2: странно что в перспективе окна площади рыбная величина четко ложится на ребра усталого гриля. и не моги запретить ей дышать жабрами. и не дай бог помешать хвосту с головой заниматьсянетленной любовью («странно», 2006); и кошачьих фар скольженье ослепит и промелькнет («до востребования», 1998).
Приведенные примеры свидетельствуют об общей для двух поэтов направленности метафорического переноса, которая состоит в активном моделировании пространства, окружающего лирического героя, с помощью приемов «зоообразности», что свидетельствует о формировании в стихах поэтов, разделенных десятилетиями, особого модуса, совмещающего сатирически-инвективное отношение к внешнему миру и самоиронию.
Возможно, в силу этого метафорический перенос зачастую осуществляется Маяковским на основе неожиданного эпатирующего сходства внешнего облика животного и описываемых поэтом явлений, например: киты батарей («Не юбилейте!», 1926) или вьется улица-змея («Хорошо!», 1927). Маяковский намеренно использует образ животного при характеристике улицы: с одной стороны, показывая ее изгибы и повороты, а с другой - определяя свое отношение к действительности через ассоциацию «змея есть смерть», следовательно, «улица-змея» так же опасна.
Дж. Лакофф, основатель когнитивной лингвистики, неслучайно отметил, что процессы человеческого мышления во многом метафоричны [8, с. 27]. Действительно, подобные семантически сложные образы дают возможность говорить о когнитивных метафорах, благодаря которым, по словам Э. МакКормака, «мы углубляем наши представления о мире и создаем новые гипотезы» [9, с. 360]. Стихи Маяковского и Арбениной объединены общей поэтической гипотезой, заключающейся, на наш взгляд, в понимании мира как единого живого начала, структура которого абсолютно адекватна структуре нашего сознания, поэтому даже максимальное усложнение иносказания не может быть препятствием для его понимания теми, кто принял это единство. Такое видение мира восходит к древним мифологическим системам, повсеместное возрождение которых наблюдается в искусстве модернизма. По словам Е.М. Мелетинского, мифологизм, будучи явлением модернистского искусства, «во многом порожден осознанием кризиса цивилизации в целом» [11, с. 9]. Эти процессы неизбежно вели творческую личность к разочарованию в современности и, следовательно, к повторной «ремифологизации» сознания в культуре ХХ в. [там же, с. 810], актуализации мифологического синкретизма, когда между человеком и природой (а в нашем случае и городом как новым, искусственно созданным миром) стираются границы и познание сводится к интуитивному эмпатическому постижению мира через метафору.
На современном этапе изучения метафоры теория ее когнитивной сущности является приоритетной, поскольку «в основе метафоризации лежит расплывчатость понятий, которыми оперирует человек, отражая в своем сознании вечно изменяющуюся многообразную внеязыковую деятельность» [3, с. 481]. Пример использования Маяковским когнитивной метафоры находим в стихотворении «Театры» (1913):
а с прилетавших рвали шубы
два огневые фокстерьера.
Сложный для дешифровки образ распознается через ряд логических предположений: если фокстерьер - охотничья собака, а место действия обозначено в заглавии произведения, то единственный, кто может «срывать шубы» - гардеробщик, представленный в стихотворении как человек, имеющий резкий характер, на что указывает глагольная лексема рвали и эпитет огневые - типичная черта темперамента фокстерьера.
Анималистическая метафора в произведениях обоих авторов имеет когнитивный характер, когда лирические герои подвергают метафорической трансформации не только мир вокруг, но и себя, а также других людей. Так, у Маяковского прослеживается устойчивая связь между животными-паразитами и негативными явлениями и персонажами: обывательская моль («Потрясающие факты», 1919), национальный трутень («Хорошо!», 1927) и др. Приведенные словосочетания являются своего рода фразеологическими единицами, так как когнитивная метафора, по справедливому замечанию И.А. Илюхиной, «эффективный инструмент фразеологической объективации новых денотативных ситуаций» [5, с. 139]. Компоненты, образующие данные единицы, обнаруживают изменение частеречной семантики. Так, значение словосочетания обывательская моль формируется в результате следующей когнитивной трансформации: прилагательное, как правило, называющее признак предмета, в составе рассматриваемой фразеологической единицы обозначает предмет, а признак - «причиняющий вред имуществу» - назван существительным моль. Следовательно, обыватель у Маяковского -это вредитель, который, как моль, уничтожает все на своем пути.
Принимая во внимание мифологизм художественной картины мира Маяковского, мы можем рассматривать подобные словосочетания и как способ когнитивного разрушения / реализации фразеологизма, когда он, теряя свою иносказательную сущность, начинает восприниматься буквально: национальный трутень не человек-бездельник, а насекомое-бездельник, заполонившее страну. Яркий пример разрушения фразеологизма представлен в стихотворении «Нате!»: толпа озвереет, будет тереться / ощетинит ножки стоглавая вошь («Нате!», 1913). В пределах одной строки названы сопоставляемые объекты - толпа и вошь; глагол озвереет указывает не на психологическое состояние людей (озвереть - «стать жестоким, беспощадным»), а на изменение их качества, физиологической сущности (озвереть - «превратиться в животное»).
Изображение негативных явлений реальности при помощи образов животных у Маяковского и Арбениной реализуется по одному алгоритму:
В. Маяковский: Я раньше думал - книги делаются так:пришел поэт, легко разжал уста,и сразу запел вдохновенный простак пожалуйста! А оказывается - прежде чем начнет петься,дол-го ходят, размозолев от броженияи тихо барахтается в тине сердца глупая вобла воображения («Облако в штанах», 1914-1915).
Д. Арбенина: из поганого рта из луженых широт вылетают не то чтобы просто слова а гадюки из букв («опасное лето», 2005).
У Арбениной: «грубые слова» - «ядовитые слова» - гадюки из букв; у Маяковского: описание бездарности многих поэтов эксплицируется через ряд когнитивных операций. Прецедентный текст «нем как рыба» модифицируется Маяковским через замещение лексемы рыба лексемой вобла, более конкретной и вместе с тем лексически сниженной, что подчеркивается прилагательным глупая. Тем самым создается парадоксальная ситуация: поэт, традиционно являющийся мастером слова, у Маяковского творчески не продуктивен.
Прибегая к приемам анималистической образности в процессе репрезентации сознания лирического героя, исследуемые авторы используют преимущественно форму творительного сравнения, которая, согласно М.Л. Гаспарову, и является «не чем иным, как раскрытой, двучленной метафорой» [4, с. 379]. Сравним примеры.
В. Маяковский: Я волком бы выгрыз бюрократизм («Стихи о советском паспорте», 1929); И вдруг я ревность метну в ложи мрущим глазом быка («Флейта-позвоночник», 1915).
Д. Арбенина: если спасать позовешь - зайцем брошусь в поля («амбразура», 2006); и тело мое птицей таяло в ветре и в море растаяло скоро («эмигрантское», 2006); я мягким тигром сторожу тебя в окне («31-ая весна», 2000).
Идентификация лирического героя как животного у обоих авторов постоянна на протяжении всего текста, что позволяет автору «выделить то главное свойство или состояние, которое отвечает его (автора) природе» [1, с. 29]. Подобные образы-характеристики лирического героя Н.Д. Арутюнова называет автометафорами, суть которых обусловлена «метафорической самоидентификацией поэта, проливающей некоторый свет на психологию творчества» [там же].
Манифестация лирическим героем своей животной ипостаси, осуществленная в последнем предложении стихотворения Арбениной «Юго2» (2004): мы звери, близка по своему пафосу фразе Маяковского в инвективе «Ко всему!»: затравленным зверем над миром выстою. Обнаруженное сходство в использовании выразительных средств позволяет предположить, что Арбенина, по-видимому, находится в русле традиции представления лирического героя в образе животного, заданной Маяковским. Подобная стилизация обнаруживается, например, в антипесне «посвящается английским борзым» (1994), вызывающей устойчивые ассоциации со стихотворением В. Маяковского «Вот так я сделался собакой» (1915):
В. Маяковский: как собака лицо луны гололобой - взял бы и все обвыл. <...> а у меня из-под губы -клык. <...> у меня из-под пиджака развеерился хвостище <... >я стал на четверенькии залаял: Гав! гав! гав! («Вот так я сделался собакой», 1915).
Д. Арбенина: ты с видом побитой собаки по улице бешено мчалась. задевала прохожих искусанными ушами. головою упрямой мотала отчаянно-звонко и саднящие раны лизать на ходу успевала. <... > и ты неожиданно больно прокусила мне руку когда я пытался погладить («посвящается английским борзым», 1994).
В этих произведениях предлагается реминисценция на пословицу зол как собака, причем оба автора лишают это изречение иносказательного смысла, уподобляя внешнее состояние героя внутреннему.
Лирический герой Маяковского фиксирует свое превращение в животное постепенно: будучи искусанным злобой, он сначала теряет способность к говорению, а затем уже и свою человеческую сущность.
Собака-девушка Арбениной возникает перед глазами лирического героя уже оборотнем, но также демонстрирует свою сущность не сразу. В начале стихотворного произведения лирический герой Арбениной отмечает только сходство персонажа с собакой (ты / с видом побитой собаки), обнаруживая хаотичность поведения героини (бешено мчалась, головою упрямой мотала отчаянно звонко), но уже в последующих строках это сходство представлено как всеобъемлющее (саднящие раны лизать на ходу успевала). Герой перестает видеть перед собой человека, что подчеркивается выбором глагольной лексемы погладить, а не приласкать, пожалеть - более уместные для выражения вежливого участия при обращении к людям.
Итак, при использовании метафоры Д. Арбенина опирается на художественную традицию В. Маяковского, что заключается в преобладании анималистической метафоры в пространстве ее художественного текста, а также в поиске оригинальных оснований для сравнения, что рождает ситуацию когнитивной и автометафоры. Это связано, на наш взгляд, не только с общим характером эпох, репрезентированных в поэтическом слове, а, скорее, генетической близостью творчества обоих поэтов, их интенцией к крайней образной насыщенности стиха, поиском новых, подчас парадоксальных средств выражения смысла.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Произведения В. Маяковского цит. по: Маяковский В. В. Полное собрание сочинений : в 13 т. М. : Худож. лит., 1955-1961. Т. 1 / подгот. текста и прим. В. А. Катаняна. 1955. 464 с. ; т. 2 / подгот. текста и прим. Н. В. Реформатской. 1956. 520 с. ; т. 7 / подгот. текста и примеч. В. В. Кожинова, И. Л. Робина, В. В. Тимофеевой ; ред. А. Февральский. 1957. 535 с. ; т. 8 / подгот. текста и примеч. В. А. Катаняна ; ред. Ф. Пицкель. 1957. 459 с. ; т. 10 / подгот. текста и примеч. С. А. Коваленко. 1958. 384 с.
2 Произведения Д. Арбениной цит. по: Арбенина Д. Дезертир сна. М. : Астрель : АСТ, 2007. 272 с.
СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ
1. Арутюнова, Н. Д. Метафора и дискурс / Н. Д. Арутюнова // Теория метафоры / вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. - М. : Прогресс, 1990. -С. 5-33.
2. Воробьева, С. Ю. Речевая репрезентация внешнего и внутреннего мира современной женщины / С. Ю. Воробьева // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 2, Языкознание. - 2012. - № 1 (15). - С. 31-38.
3. Гак, В. Г. Языковые преобразования / В. Г. Гак. - М. : Шк. «Яз. рус. культуры», 1998. - 768 с.
4. Гаспаров, М. Л. Владимир Маяковский / М. Л. Гаспаров // Очерки истории языка русской поэзии ХХ века : Опыты описания идиос-тилей. - М. : Наследие, 1995. - С. 363-395.
5. Илюхина, И. А. Метафора и фразеологические единицы / И. А. Илюхина // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - 2010. -№ 1 (5). - С. 139-142.
6. Капрусова, М. Н. К вопросу о вариантах функционирования модернистской традиции в русской рок-поэзии / М. Н. Капрусова // Русская рок-поэзия: текст и контекст. - Тверь : Изд-во ТвГУ, 2010. - Вып. 11. - С. 195-207.
7. Конторова, Ю. Предисловие / Ю. Конторо-ва // Арбенина, Д. Дезертир сна / Д. Арбенина. -М. : Астрель, 2008. - С. 3-6.
8. Лакофф, Дж. Метафоры, которыми мы живем / Дж. Лакофф, М. Джонсон. - М. : Едитори-ал УРСС, 2004. - 256 с.
9. МакКормак, Э. Когнитивная теория метафоры / Э. МакКормак // Теория метафоры / вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. - М. : Прогресс, 1990. -С. 358-387.
10. Матвеева, Н. М. Поэзия В. Маяковского в современной рок-культуре: группы «Сансара» и «Сплин» / Н. М. Матвеева // Русская рок-поэзия: текст и контекст. - Тверь : Изд-во ТвГУ, 2010. -Вып. 11. - С. 189-195.
11. Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа / Е. М. Ме-летинский. - М. : Вост. лит., 2000. - 407 с.
12. Михайлова, В. А. Формы актуализации авангардной парадигмы в творчестве Юрия Шевчука / В. А. Михайлова // Русская рок-поэзия: текст и контекст. - Тверь : Изд-во ТвГУ, 2003. - Вып. 7. -С. 202-207.
13. Москвин, В. П. Русская метафора : Очерк семиотической теории / В. П. Москвин. - М. : ЛЕНАНД, 2006. - 184 с.
14. Туранина, Н. А. Анимистическая метафора в авторском художественном дискурсе / Н. А. Ту-ранина // Вестник Тверского государственного педагогического университета. - 2008. - Вып. 2 (76). -С. 50-52.
15. Федорова, О. Д. «Дезертир сна» Дианы Арбениной как особое жанровое образование / О. Д. Федорова // Русская рок-поэзия: текст и контекст. - Тверь : Изд-во ТвГУ, 2011. - Вып. 12. - С. 233-237 .
Видео:
Фото:
География события:
Россия, ВолгоградТеги:
наука