"Русский пионер": колонка "Заприте меня"

Я — капсула, мне необходимо сохранять целостность, иначе стенки растворятся в суете, и участь моя — что финал таблетки в прямой кишке. навылет, блин, в открытый космос.
поэтому я решила больше не покупать джинсы, носить то несметное одинаковое количество, что когда-то зачем-то купила.
также я решила вообще не покупать новую одежду.
много еды мне тоже не надо, все летит в помойное ведро, начиная от каши утром, заканчивая сырами, творожками, рыбами и тушками животных.
нового дома и квартиры мне тоже не надо.
не хочу заводить собаку, боюсь, что выть на луну мы будем дуэтом.
ездить тоже никуда не буду. если буду, то редко, и не денег жалко, а просто влом. все влом.
ходить по парижу влом, лететь в аргентину влом, плавать в карибском влом. влом все. включая стену плача, к ней прижиматься тоже влом.
я — капсула, я постоянно чувствую экспансию извне. мне страшно, что меня порвет внешняя сила растащит на молекулы тряпок, самолетов, дел, городов, стран, непрочитанных книг, недосмотренных фильмов, чужих языков и странных встреч.
я как-то перестала понимать, где я, а главное — зачем.
как та элли из изумрудного города, я сижу на полу своего маленького трейлера, обнимаю руками коленки и трясусь от страха, слушая, как трещат его стены под натиском какого-то дебильного незримого урагана.
меня разрушает все. включая молекулы воздуха. я чувствую их ядом в организме.
и каждый вдох провоцирует мощный поток смертельной дозы разрушения.

пожалуйста, заприте меня дома, обеспечьте меня запасом воды, хлеба, консервов и горького, как твои поцелуи, шоколада. книги у меня есть, чернила тоже, бумаги много, музыки не счесть. пожалуйста, заприте меня дома.
я лягу на пол и первые 5 лет буду спать. просто спать. у меня получится не сразу. первый год я, безусловно, буду мучиться, вспоминая бессмысленную ахинею, в которой болталась 40 лет. и видения пустопорожнего существования будут выгрызать мне мозг. к 3-му году я наконец пойму, что мучиться глупо: что сделано, то сделано. — и усну.

выспавшись, я подойду к зеркалу и стану разглядывать себя. ладони, грудь, ноги, лицо, шею. внимательно, но без одинаковых ежеутренних к себе претензий. я просто буду смотреть на себя, и кто знает, может, смирюсь с оболочкой, которою подарил мне господь бог. идиотские мысли укоротить нос и похудеть наконец перестанут дятлом долбить мозжечок, и я в лучшем смысле обезличу свой пол, приняв его как он есть. я возьму ножницы и срежу волосы, которые успеют нарасти на моем черепе, и пару месяцев буду гладить свой шершавый освободившийся от прошлого скальп. я включу воду и года два буду плавать и погружаться на дно. ме исключено, что я научусь дышать под водой, все к тому предпосылки я имею. я в буквальном смысле растворюсь в воде и навсегда утрачу все свои запахи.

потом я буду пить воду, не торопясь, со вкусом, глоток в глотке, глоток за глотком. не как пила до этого, не на манер американского туриста, попавшего в Россию и пластмасса впаяна в боковой карман рюкзака «санфли». не на манер чувихи с татуировкой ЗОЖ на лбу. а честно и от всей души, имея причиной всего лишь одну и единственную в своей изначальности - жажду, товарищи, жажду. а не гнилые трубы санузлов.

напившись, я начну думать. я привалю себя к батарее и буду думать. я очень люблю думать, но в той, оставленной за дверью, жизни у меня не было времени на это, казалось бы, необходимое хомо сапиенс действие.
я успевала все: петь, рожать, смеяться, плакать, стрелять, прятаться, ходить (редко, правда, ходить - все больше бегать), бросать, влюблять, есть, спать, работать, долбаться, ездить и так далее. я успела спустить в помойку огромное количество бездарно проведенных вечеров в кафе, в ресторанах, в телефонах, в машинах, в метро, в постелях с громадным количеством случайных людей.
думала я редко. соображала — это да!! и принимала решения — это тоже да!! и эти, замечу, фундаментально молниеносные решения вели меня, замечу, к очередному фундаментально бессмысленному реестру занятий.
удивительно: за 40 лет я, пожалуй, больше себя так никого и не полюбила. а себя я не люблю вообще. парадоксально как-то звучит. но я именно так чувствую все это.
думать я буду долго. скорее всего, меня затянет лет на 12.
надумавшись, я поем немного. наесться я уже успела. и процесс этот меня стал раздражать так, как артема каша, которую я ему варю с упорством барана, а ом с упорством барана ее не ест. квиты. 1:1.

поем, чтобы начать читать.
я прочитаю все, что уже прочитала за свою жизнь. но раз в 5 медленней и не пропуская сцены войны у толстого в романе. я из желания, а не потому, что было круто и модно, прочитаю "улисса" и наконец пойму, что к чему, и разумеется, захочу перечитать "дублинцев". цвейга, драйзера и голсуорси я, разумеется, перечитывать не буду; пожалуй, Достоевского тоже. а вот "вселенную стивена хокинга" точно прочитаю. я вспомню все стихотворения, которые знала когда-то наизусть, включая "бородино", "онегина", ходасевича, маяковского, хлебникова. возможно даже "цепану" гомера и каких-нибудь не слишком эксцентричных французов, хотя они эксцентричны поголовно."божественную комедию" я выучу наконец наизусть. бродским я закушу. нет, закушу я борхесом. мне всегда хотелось жить в саду расходящихся тропок.
я прочитаю все новое, все недочитанное, все купленное и пыльное, сваленное в углах моих комнат. новые имена в буду запоминать кропотливо и не торопясь: это будут последние новые книги в моей жизни.
журналы откопаю на чердаке и прочитаю тоже.
на все это уйдет лет 9-10.
десять лет пролетят как день. слишком сильно я люблю читать и слишком давно этого не делала.

лет семь после чтения я буду издавать звуки. скорее всего, буду читать вслух нараспев. наверное, свое. и наверняка новое. написанное в момент извлечения звука. песня это будет или декламация, не известно и не важно. все равно никто не услышит, а самому автору не дано понять, что он написал, и уж тем более классифицировать извлеченное из себя. я пока не уверена, что не включу диктофон и не стану записывать себя — слишком сильна привычка фиксации. очень буду рада, если забуду наконец про запись. это будет означать, что мне практически удалось извлечь свое сознание из тюрьмы рефлексии.

потом я замолчу. после пения я очень устану и замолчу. надолго, на 9 лет. 9 долгих прекрасных лет я буду отдыхать от себя, я буду прощаться со своим голосом и энергией, которую он рождает. я буду прощаться со своим именем и своим детством, которое наконец опять начет доверять мне. буду прощаться со своими обидами и радостями, болью и несовершенством.
с каждым годом немота будет одевать меня в себя, как кора одевает дерево, заполняя соком силы каждую его клетку.
с каждым годом, проведенным в абсолютном глухом молчании, свет, живущий во мне, будет оживать, набирать яркость, разгораться с новой силой и заполнять каждую мою клетку, чтобы уже не погаснуть никогда. в конце этого процесса я опять поплаваю под водой и уберу все волосы с черепа.
к концу 9-го года я начну улыбаться.

последние 5 лет своей жизни я буду печь хлеб.
каждый день в 6 часов утра я буду выставлять его на крыльцо своего дома, и он будет мгновенно исчезать. люди полюбят мой хлеб и будут в нем нуждаться.
чтобы не заставлять их ждать и томиться от голода, я буду много-много работать. мне придется испечь громадное, миллиардное количество хлеба. из прошлой бессмысленной жизни я запомню, что люди насыщаются быстро и практически так же быстро становятся голодными и жестокими. аромат моего хлеба будет невероятен для всего мира. лишенная обоняния, я единственная не смогу его узнать. да мне, слава богу, и не придет в голову.
я уйду в 90, от холода. я случайно замерзну и не успею согреться. а сказать тебе, что мне холодно, я постесняюсь.

меня зовут одиночество.

Видео:

Фото:

География события:

Теги:

русский пионер, проза